Навигация

Возврат

Военные стихи Валерия Терентьева.

ЛЮБОВЬ СОЛДАТА

Я помню тот в пыли перрон, на миг застывший мой вагон.
Стояли мы среди толпы, в час расставания близки,
В своих руках мою ладонь держала ты.

Я уезжал, а ты в слезах слова сдержала на губах.
"Я буду ждать" - читал в твоих тогда глазах.

Мой поезд вдаль умчал меня, досталась вдруг мне там война.
Я черный дым глотал, в огне горел и думал о тебе,
И имя то я написал на той земле.

Я воевал, а ты меня давно забыла , не ждала,
И с кем-то под руку по улицам прошла.

Моей любви огонь погас, кусок свинца расторгнул нас.
Твой поцелуй и наш вокзал в тот миг последний вспоминал.
Я в этот миг тебя любить не перестал.

Я умирал недолюбя, упал не позабыв тебя,
А ты давно уже солдата не ждала.

Наверх!                                   июнь 1998

ОКОПЫ

Рассыпались комья земли из окопа, примяли траву, обломали цветы.
Устала, поблекла от пыли пехота, вгрызаясь лопатой в глубокие рвы.
Далекое солнце осело над сопкой, и смазались краски тяжелого дня.
На стенки траншей оперлись гимнастерки, тревожно уснули людские тела.
Не тусклый рассвет разбудил спозаранку, взлетели ракеты, слепящие взор,
Рокочущий грохот тяжелого танка, огня смертоносный ударил напор.
Разверзлась земля от свинцовой метели, засыпав, сравняла окопные рвы.
Проснувшись, они не смогли, не сумели поднять на плечах тонны серой земли.
Оглохнув, во тьме под тяжелою ношей лежали солдаты поутру во рвах,
На черных погонах земельной порошей, осколками стали на спинах, плечах.
Окопы им эти могилою братской единою стали на все времена.
Ее не заметишь, лишь корпусы танков, огнем обожженные в пепле поля.
Окопы - могилы, трава - обелиски, пропавшими без вести числятся все.
В окопах лежат мужики и мальчишки, лежат без крестов на цветущей земле.

Наверх!                                   июнь 1998

ЭТО ПРОСТО ВОСЕМНАДЦАТЬ

Первый раз я в жизни лето ощущаю в сапогах,
И колонны, и шеренги отражаются в глазах.
Все, что было мне привычным, надоевшим лишь вчера,
Стало здесь вдруг необычным и далеким от меня.
Перестали этим летом сочиняться вдруг стихи,
И уставами из книжек позабились здесь мозги.
Только тополь за бетонной здесь стеною видел я.
Шелестели надо мною целым летом тополя.
Это просто восемнадцать мне исполнилось весной,
Это значит, что два года нам, мой друг, служить с тобой.

Наверх!                                   август 1998

ОТПУСК

Я сменяю берцы на кроссовки, сброшу надоевшее х/б,
И сойду на первой остановке, чтоб вина купить себе на все.
Поезда качаются вагоны и кружат метели за окном.
С лычками теперь мои погоны не нужны на месяц, там мой дом.
Там прошли мои шальные годы, ждут меня родные и друзья,
Я пройдусь по улицам знакомым, посмотрите люди на меня.
Посмотрите, как обычный парень со своею девушкой пройдет.
Пусть я буду трезвый или пьяный, форма мне солдатская идет.
Мне теперь не надо в караулы и в наряд по роте заступать,
И на целый месяц замполита мне уже не слышать, не видать.
Отпуск мой закончится не скоро, хоть, конечно, мал он для меня.
А пока в родную школу снова заскочу покрасоваться я.
И учителя и даже дети обалдеют, глядя на меня,
И девчонки, недотроги эти, в губы зацелуют все тогда.
А потом на танцы и к ребятам или просто дома у кого
Мы с гитарой, а не с автоматом, что-нибудь об Армии споем.
Там сейчас, наверно, по "Тревоге" снова поднимают полк "В ружье".
И я рад, что дальние дороги разделяют наше бытие.
Пусть немного форма запылиться, я пока в гражданке здесь хожу.
Как проходит юность, как дом снится, людям я о службе расскажу.

Наверх!                                   август 1998

ДРУГУ

Бессмертный день, бессмертный год. И не зависит от погод.
Там будет лето всем звенеть, там песни птицы будут петь.
Там навсегда твои мечты, там навсегда остался ты
В разгаре лета на земле в чужой далекой стороне.
Нет ни крестов, ни бугорка, ни погребального костра.
Но капли крови здесь твоей и эхо памяти моей.

В глазах бесстрастных пустоту, смотрящих в неба высоту,
Красивый горный дикий кряж, пробитый, рваный камуфляж.
Афганистан - и весь ответ, десяток опаленных лет,
Сожженной юности итог, и древний, наш навек, Восток.

И этот след на той земле, на необъявленной войне,
Среди травы от сапога, тобой оставлен навсегда.
А листья падали шурша, листвой засыпалась земля.
Такая пестрая листва, как пламя вечного костра.
Приходит день, приходит ночь, стирая наши годы прочь,
Но лето то и ту страну я вижу все, как наяву.

В глазах бесстрастных пустоту, смотрящих в неба высоту,
Красивый горный дикий кряж, пробитый, рваный камуфляж.
Афганистан - и весь ответ, десяток опаленных лет,
Сожженной юности итог, и древний, наш навек, Восток.

Наверх!                                   сентябрь 1998

ГРУСТЬ

Что ж мы снова загрустили. Ты одна и я один.
В проводах ветра завыли, сыплет с неба снегом пыль.
Разбежались друг от друга, поезд мой давно ушел.
Мне разлучница подруга, лишь тоску я здесь нашел.
Ты не пишешь, может даже и не помнишь обо мне.
Только дни и встречи наши часто вижу я во сне.
Все останется, как прежде, пусть года пройдут и ты,
Разбивая все надежды, канешь в бездну пустоты.
Пусть почтальон не постучится, пусть не приедешь ты ко мне,
Ведь ничего же не случится, пройдет любовь моя к тебе.
Но я хочу до боли видеть глаза в которых грусть сейчас,
Ничем, ни словом не обидеть, напротив сесть на краткий час.
Погаснет день на стеклах окон, уснет природа до утра,
Уйдет из дома тихо осень, и постучится в дверь зима.
Уйдет от солнца вдаль планета, ты загрустишь, а может нет .
Но от тебя я ждать ответа еще подолгу буду лет.

Наверх!                                   октябрь 1998

ДЕЖУРНЫЙ ПО РОТЕ

Давно прокричали "Отбой!" Тишина зависла в казарме, как птица.
Дежурная лампочка светит одна на юные спящие лица.
Устал и скучаю, сижу в тишине, лишь мне в этой роте не спится.
Там кто-то ночами грустит о тебе, а мне б хоть на часик отбиться.
Там кто-то мечтает о власти, деньгах, о первом в их жизни свидании,
И странствуя где-то в далеких морях, томится сейчас в ожидании.
А мне в эту ночь надо лишь не уснуть. Я время тяну до рассвета,
Припомню друзей, вспоминаю подруг, и запах ушедшего лета.

Наверх!                                   январь 1999

ВОРОН

Черная птица над полем кружится. Дуют ветра, нагоняя туман.
Солнце в закат к горизонту ложится, кутает тьма одинокий курган.
Слившийся с ночью под звездами ворон каркнет протяжно, махая крылом,
Жутко, зловеще блеснет своим взором, с душами мертвых общается он.
Черный курган среди ночи проснется, призрачным светом осветит тот луг,
Саваном белым осока качнется, шепоты чьи-то послышатся вдруг.
Встанут высокие мутные тени, плоть забирая истлевшую с трав.
Ржавые каски, лохмотья шинелей, бурая кровь на солдатских ремнях.
Грозно шагая к кургану средь поля, стоном забытую песню поют.
Каждую ночь - эта страшная доля - здесь мертвецы из могилы встают.
В сумерках держат, зарывшись в окопы, бой изнурительный с давним врагом,
Ржавые их без чехлов минометы бьют по откосам невидимых гор.
Гордо, над душами мертвых властитель, ворон огромный над ними кружит.
Черная птица в сырую обитель поутру их созывать поспешит.
Эхом далеким, тускнея в рассвете, в землю ложится последний патрон.
Проволоки в травах колючие сети мертвой петлей охраняют их сон.
Медленно тая под утренним солнцем, взглядом могилы проводят вдали,
Черную птицу, парящую с ночью, в призрачном свете далекой луны.

Наверх!                                   январь 1999

АФГАНСКАЯ АЛЛЕЯ

Ты слышишь голос в тишине, там тополя под небом хмурым,
И гонят листья по земле порывы ветра змейкой бурой.
Здесь тыщи карих, голубых печальных глаз в порыве жизни,
В панамах пыльных на седых висках не предавших Отчизны.
Чуть светят звезды на плече у молодого капитана,
А в девятнадцать на лице души отчетливая рана.
Солдат и рядом офицер, для смерти нету ведь границы,
И глубоко в глазах прицел навек впечатан под ресницы.
И этот тихий ветерок ласкает надписи резные,
Сережа, Славик и Юрок ушли из жизни молодыми.
Стоит печально старый клен, осенний день грустит в деревьях.
Но в этот мире ты рожден, где смерть есть жизни продолженье.
Здесь тыщи лиц вошли в гранит, под небом с тополем опавшим.
И вечным пламенем горит бессмертье памятью о павших.

Наверх!                                   март 1999

В АПРЕЛЕ 99 - го

А в апреле 99-го весна. В восемнадцать воздух давит на грудь.
А в апреле нам с тобой не до сна, не могу я ночью снова уснуть.
Снова птицы и в небе дожди, снова нам восемнадцать весной.
Что ж, давайте-ка припомним, мужики, мы гражданскую жизнь, дом родной.
Милых вспомним, любимых подруг, это платье в апреле на ней.
Как давно мы с тобою, мой друг, не встречали этих нежных людей.
Ты, Любимая, мне напиши, напиши, не забудь, по весне,
Фотографию мне ты пришли, образ твой мне так нужен везде.
И в последнем апреле весны века нашего ты не забудь
То, что где-то мальчишка не спит, шепчет тихо: "Со мною побудь."
А в апреле 99-го весна. В восемнадцать воздух давит на грудь.
А в апреле снова мне не до сна, без тебя не могу я уснуть.

Наверх!                                   апрель 1999

ОСЕННИЙ ВАЛЬС

Над афганской землей снова бой, лишь забрезжит рассвет над горой.
Снова осень кружит вальсом в нем. Этой ночью не спим, листья жгем.
Серый нищий кишлак мглой покрыт. Только пули свистят в очередь.
Снова в горы ушел взвод от нас. Плавно осень кружит тихий вальс.
И любовь нам сейчас ни к чему. Не в последний ли час в бой иду.
А над этим хребтом дым стоит, то колонна огнем вновь горит.

Вальс бронею звучит от войны.
Не забыть, не простить просим мы...

Да, красив этот край, горы в нем, только смерть через край бьет ключом.
Даже нам не дано знать о том, сколько павших легло за хребтом.
Командир закричит: "Взвод, ко мне!" А мальчишка молчит на земле.
Писем больше не шли ты теперь. Только в глупую смерть ты не верь.

Вальс бронею звучит от войны.
Не забыть, не простить просим мы...

Горизонт наш опять - столб огня. Только пули летят от меня.
Даже небо в крови в этом дне, что же там о любви, грустно мне.
Снова наш тихий вальс про Афган напоет не смеясь осень нам.
Только наши друзья здесь легли. Боль и првда твоя в осени.

Вальс бронею звучит от войны.
Не забыть, не простить просим мы,
Просим мы...

Наверх!                                   апрель 1999

БАЛЛАДА О ГОРАХ

Горы! И кто же вас придумал вот такими,
Средь дымки в облаках лилово - синих?
До боли паренек в глазах смотрел
На диск над ним слепящий сквозь прицел.

С высоких гор спускается туман. Преодолеть бы этот перевал.
Над черною скалою у реки спустилась мрачно ночь, давя в виски.
А паренек смотрел в лицо друзей: Горы! Не надо смертей!

Был страшен этой ночи горный вид.
И искрами осыпался гранит.
Над черною скалою у реки
Смертями в небо трассеры ушли.

С высоких гор спускается туман. Будь проклят этот горный перевал!
Замолк среди камней навек расчет, и времени давно потерян счет.
С отчаянием они смотрели вверх: Горы! За что эта смерть?

Застыли на камнях поутру все,
Припав губами мертвыми к росе.
Над черною скалою у реки
Погибли молодые пареньки.

С высоких гор спускается туман. А в ночь ушел и сгинул караван.
Мальчишка одинокий среди скал все до рассвета мертвых охранял.
И на губах разбитых замер крик: "Горы! А я хочу жить!"

По каплям кровь сочилася из ран.
Мальчишка, позабывшись, умирал.
Друзей ему уже не схоронить,
И не писать, не жить, и не любить.

С высоких гор спускается туман. Лес изумрудный скроет перевал.
В лилово - синих небо облаках. Тускнеют краски в ледяных глазах.
И эхо подхватило тихий хрип: "Горы, я так хотел жить..."

Наверх!                                   апрель 1999

Я НЕ БЫЛ ТАМ...

Я не был в Кандагаре и Герате, и в Грозном по руинам не ходил,
И не лежал в прицеле автоматов в окопах ледяных, как снег могил.
Мои глаза не видели осколков, взметающих столбом куски земли.
Но ранило презрение потомков ко всем, кто вышел из огня войны.
Израненная молодость в тельняшке угрюмым взглядом смотрит пред собой.
Сжимает он в ладонях деревяшку: я ветеран последних ваших войн.
Протезы вместо ног или коляска, Кабул и Грозный вечно дышат в них.
Я не был там, но если б оказался, то лучше пал бы, чем увидел их.

Наверх!                                   июнь 1999

АФГАНСКАЯ ЛЮБОВЬ

Я никогда бы не сказал тебе о том, что я люблю,
Когда бы я не уставал в себе держать любовь свою.
Твоя краса - афганский край, в твоих глазах лазурь небес.
Но на земле бушует май. А я прижался к АКС.
Здесь нету смерти без тебя. Когда погибну, буду жить,
Чтоб даже в снах бы смог бы я к тебе, родная, приходить.
В лучах я солнца буду петь. В травинку каждую росой.
Поплачет пусть весной капель, кто в этот вечер не с тобой.
В твоих глазах слеза дрожит, и гаснет свечки талый круг.
Люби меня, пока я жив, а коль погибну, не забудь.

Наверх!                                   июль 1999

МОЛОДОСТЬ

Вы говорили: "Молодость. Да что она смогла?"
А там, где эта молодость - горящая земля,
Свинцовый дождь и ветер, и небо в облаках,
Солдаты, почти дети, но с серебром в висках.
Вы говорили: "Разве все держится на них?"
Но только вот однажды похоронили их.
И стало все так просто, не вам теперь судить
О юных парнях рослых, веселых, молодых.
Вам не знакомо горе, бесценных боль утрат,
Привыкли вы в покое и мире проживать.
Но только где-то смертью аукнется война.
Живите, но поверьте, что боль на всех одна.
Вы говорили: "Молодость. Да что она смогла?"
А там, где эта молодость - горящая земля,
Вы говорили: "Молодость..." не видевши глаза
В которых эта молодость под пулями легла.

Наверх!                                   июль 1999

МЕНТЫ (солдатам Внутренних Войск, воинам СМВЧ)

Ну что с того, что я не так, как вы одет, стою по форме,
Я непохож, я вам не брат и мы чужие вам, как вроде.
Вы говорите нам "Менты!" и вслед презрительно плюете,
И в мыслях держите "Скоты!" и "Мародерами" зовете.
Ну что с того, что я там был, два года отдано менбату.
Слова я ваши не забыл, хоть не менты мы, а солдаты.
Вам же за радость посадить иль боль какую мне навесить,
А иногда даже убить мента и душу искалечить.
Ну а когда мы пацанов своих хороним, то не пряча
Вы над могилами бойцов улыбку держите средь плача.
Вам никогда ведь не понять, что мы за вас идем под пулю,
У нас ведь тоже дом и мать, а жизнь дала судьбу такую.
Когда "зачистки", ты в ночи идешь один через "зеленку",
Не смей жалеть себя, молчи, братишку вспомни и сестренку.
Как будто и не человек, своя судьба, свои законы.
Нас убивает этот век за наши синие погоны.

Наверх!                                   июль 1999

ТЕМ, КТО БУДЕТ ПОСЛЕ

Ты не увидел эти лица, когда на дембель уходил,
И даже не успел проститься со всем, что помнил и любил.
Прошли твои два тяжких года, домой, домой пора тебе.
А где-то дома у порога другие тянутся к весне.
Ты, брат, не видел эту смену, но верь, как ты когда-то здесь
Достойно форму здесь оденут и не уронят нашу честь.
Как тыщи лиц до нас и после, мальчишки - русские бойцы,
На страже будут днем и ночью, Отчизны верные сыны.
И кто-то в трудную минуту твой автомат в ладонь возьмет,
И будет греть металлом руку всем тем, что дышит и живет.
Не опозорят части этой, как мы ее не предали,
Весны дыханием согреты, когда на дембель мы ушли.

Наверх!                                   июль 1999

ДАГЕСТАН

Пришел приказ. А мы не знаем, что нас ждет.
Угрюмый плац. Огромной птицей самолет.
Когда листву поземкой белой замело
Нас в Дагестан с тобой приказом занесло.

Припев:
Наш Дагестан - идет колонна на Моздок.
И где-то там среди зимы кровавый лед,
Горят в огне, и тянут дымом кишлаки,
А на земле совсем немного до весны.

Наш Дагестан. А ты упал лицом на снег.
А я бежал, все силы вкладывая в бег,
И алый снег ладонью черпал не без слез,
Как на себе тебя убитого я нес.

Припев

Идет война зимою белой по горам.
И чья вина, кому свою я жизнь отдам.
А где-то там мой дом родной, мои друзья,
Здесь Дагестан, твоя последняя зима.

Припев

Когда-нибудь покорно сяду на броню.
Не позабыть твою последнюю войну.
Как я твой цинк в своих ладонях согревал,
Когда с тобой наш Дагестан я покидал.

Припев

Наверх!                                   август 1999

ГРОЗНЕНСКИЙ АД

Здесь скрип о бетонку железа за крик, здесь грохот снаряда - знакомство со смертью,
И жизнь здесь за краткий и призрачный миг, и бьют из укрытия снайперы метко.
В тумане мишень пробежала в домах, и четко фигурой вписалась в прицеле,
И, вскрикнув, упала на серых камнях, оставшись лежать на кровавой арене.
Рванулась "коробочка", сбросив покой и, грозно тряхнувши собою, осела,
И взвился столб дыма над грязной броней, и умер танкист, не поняв в чем же дело.
Средь площади цепью руин и домов, могучий свой корпус подставив под пламя,
Застыла броня, как огромный остов, и грозно молчала, в огне умирая.
Вчера в этих мрачных сырых корпусах погиб целый взвод совсем юных мальчишек.
А он своей кровью стену исписав: "Я умер на третье..," - лежит обездушен.
Тетрадный в руке он сжимает конверт, и цоканье пуль о бетонку не слышит.
А первые строчки окрасила смерть: "Прости меня, мама, что долго нет писем..."

Наверх!                                   сентябрь 1999

ДЕЗЕРТИР

Был дождь. Холодный серый мрак сгущался в скалах, лег на склоны.
А он бежал, сбивая шаг и страха сдерживая стоны.
В ночи, в сырых чужих камнях он крался тенью, каждым звуком
Шугаясь до смерти в горах, пугаясь шорохов и стуков.
Холодный ствол в руке зажав, бежал он, полз в грязи и падал.
Его душил могильный страх, он задыхался с каждым шагом.
Вчера, сорвавшись в темноту, и с автоматом не разлучен,
Он пост, доверенный ему, оставил, уповав на случай.
Теперь всех в мире презирая, цепляя мятый камуфляж,
И жизнь свою ни в грош не ставя, на горный выбрался он кряж.
В своем безумии и страхе, взвалив за спину автомат,
Сбивая ноги в кровь о камни, бежал уже который час.
От безысходности податься, когда кругом одни враги,
Он с жизнью счеты собирался свести, но руки не смогли.
Тогда рванулся вниз к ущелью, где видел духовский кишлак.
"Пускай возьмут. В ислам поверю, и буду с ними воевать..."
И, честь свою ни в грош не ставя, к дукану вышел, весь дрожа,
И опустившися на камни, взглянул душману он в глаза.
Вершины белые искрились, вставало солнце на земле,
В лучах восхода озарились два человека в тишине.

К полудню, сбившись с ног, солдаты к ущелью вышли, где стоял
Лицом на солнце он распятый, к кресту прибитый, умирал.

Наверх!                                   сентябрь 1999

КПП

Наряд. КПП. Холод. Пусто. Зима. Окно. Снегири. Белый снег. Тополя.
Пять суток. Тоска. Засыпаю. Держусь. Достало. Устал. Одиночество. Грусть.
Дежурный. Комбат. Старшина. Все стою. Рука к голове. Смирно. Вольно. Молчу.
Урывками сон. Дом. Родные. Друзья. Наряд. Утро. Вечер. Весна и зима.

Наверх!                                   октябрь 1999

ЛЮБИМАЯ МОЯ

Цветет зеленая весна, снег тает на полях,
Журчит, разлившися, река, цветы растут в садах.
Цветет черемуха весной, и аромат пьянит.
В снегу, как будто бы зимой, на берегу стоит.
А я с тобой среди весны, в твоей руке ладонь.
Ты королева красоты, а я лишь твой король.
Моя Любимая, тебя прекрасней нет нигде,
Такая нежная моя, одна на всей земле.
Тебе я мог не говорить, ведь ты поймешь душой,
Что я любить тебя привык, что я один такой.
Мы долго молча так могли смотреть, мечтать весной,
Но я глядел в глаза твои, томясь тогда тоской.
Тоской о том, что по тебе уж мне скучать вот-вот,
О том, что в этот день уже повестка тянет срок.
И я все думал, как сказать, чтоб не увидеть слез.
И слов не смог в себе сдержать, нескладно произнес:
"Прости, Любимая моя, не плачь, я ухожу.
Люби, два года жди меня..." и слов не нахожу.
И ты сказала, будешь ждать, смотря в мое лицо,
И не смогла себя сдержать, заплакала в плечо.
Я зачарованный стоял, кольнула сердце боль,
К тебе вернуться обещал, куда бы ни ушел.
И вот в последний вечер мы среди весны вдвоем.
Глаза небесной синевы зажглись в окне моем.
"Прощай. Я завтра ухожу". "Иди. Я буду ждать.
Жди нашу долгую весну, я буду ей мечтать".
Ну вот и все. Перрон, вокзал. Забудь про все, забудь.
Я в этот день солдатом стал. Тяжел армейский путь.

Ну вот и все. Я ухожу. Два года в сапогах.
И, как я время провожу, все напишу в стихах.
О том, как жил и, как скучал я по тебе в ночи,
О том, как долго умолял: два года подожди.
Терпеть два года тяжело, я знаю это сам,
Я знаю, будет нелегко быть одинокой там.
Сорваться можно √ это факт, нет проще ничего,
Лишь с парнем завести контакт, попробовать вино.
Два года √ это ерунда, каких-то пару лет.
Но очень долго жду письма, и долго жду ответ.
Ты пишешь, дома пустота по-прежнему живет,
Шумит березка за рекой, и ветер листья рвет.
Ты ждешь сейчас, ну а потом, как сложится судьба.
Быть может, встретимся с тобой мы года через два.
Гадать не буду наперед, не буду предвещать,
Но знай и помни: любит тот, кто дома может ждать.
Но год прошел, и нет письма, никто меня не ждет.
И снова за окном весна зеленая цветет.
Красивый почерк уж не мне, другие есть дела.
И я уверен, что во сне не видишь ты меня.
Зачем два года ждать меня, зачем любить в строках.
Не легче ль сразу позабыть, не начинав писать.
Два года грусти и разлук совсем в чужом краю,
Не спать ночами за тебя, за Родину свою.
Моя Любимая, а ты по улицам идешь,
Увидев парня вдалеке, с улыбкой подойдешь.
С тоской солдат на вышке стой, доверенной тебе,
И, вспоминая дом родной, не думай обо мне.
Прости меня, ты далеко, а мне одной совсем,
Без друга очень нелегко, и ждать тебя зачем.
Не жди солдат, не жди письма, и не пиши ответ,
Я не могу два года ждать, я поняла, что нет.
Что между нами нет любви, я здесь, ты где-то там.
Мои все письма ты порви. Прости меня. Прощай.
Я все пойму, но не прощу, зачем же обещать,
Что будешь с Армии весной, солдата будешь ждать.
Пусть эта первая весна не будет в тягость мне,
Я обязательно вернусь, но только не к тебе.
Пройдя два года в сапогах, познав цену любви,
Отдам солдатский я свой долг за ласковые дни.
За этот теплый месяц май, в котором были б мы,
Но ты, Любимая моя, не стала ждать весны.

Пройдет минута или час, проходит год и два.
Какая разница для нас, весна или зима.
Какая разница уже, придешь ты или нет,
И наяву или во сне увижу я твой след.
Идет мой срок, а ты не ждешь, теперь мне все равно,
Сама цветешь, сама живешь, и я один давно.
Теперь и нету ничего, и не было у нас,
И стало мне вдруг так легко, что не люблю я Вас.
Теперь мне некуда спешить, писать, страдать, не спать.
Меня решила ты забыть, и я не стал мечтать.
Прощай, которая не ждет! И нет обид уже,
Что ты с другим сейчас идешь, целуешься везде.
А я опять иду в поход, ползу опять в грязи.
Я не один, со мною взвод, и вместе мы крепки.
Бегу вперед, жара и пыль, себя не берегу,
Степная горькая полынь колышет на ветру.
Но на привале автомат прижму я, как родной,
Тебя я буду вспоминать, те дни, где был с тобой.
Но с горькой гордостью сижу, и мысли о тебе
Из головы своей гоню, там места нет тебе.
Опять казарма, снова строй, идет быстрей мой срок.
И фото то, где мы с тобой, я равнодушно сжег.
Касалось пламя губ твоих, и отражал огонь
В глазах красивые черты отсветом на погон.
Я долго молча так смотрел, как мы горим вдвоем.
И под конец не утерпел, задул на нас огонь.
Рассыпан пепел по земле твоей, моей любви.
А значит, нет ее вообще, и не было в крови.
А значит, было не дано с тобою нам любить.
Ну а теперь нам все равно, хотим себя забыть.
Подруги милые не ждут, увы, не ждут солдат.
А наши парни стерегут сны тех, кто с ними спят.
Да, грустно это сознавать, незаменимых нет.
"Другого я себе нашла", - услышу я ответ.
Услышу я, что виноват, что мог и не служить,
Но только глупо так сейчас об этом говорить.
Быть может я и виноват, что охранял покой,
И, что в жару я и, в мороз не знал не страх, не боль.
За то, что Родину сберег, за юность в сапогах,
За то, что рано повзрослел, за мужество в глазах.
Но я виновен лишь в одном, что встретился с тобой,
За горечь раненой весны, и в сердце юном боль.
Да, всё, конечно, я прощу, пройдут те дни, года.
Но только мы уже любить не сможем никогда.
Пройдут года, пройдут мечты, но буду помнить я,
Как те два года я любил, Любимая моя.
Ведь быть нам вместе не дано, все не вернется вновь.
Прощай два года и моя армейская любовь.

Ну вот и все. Истек мой срок. Еще одна весна
Солдатских кирзовых сапог последняя дана.
И я стою на КПП, два года не забыть.
Теперь я просто человек, но некуда спешить.
К своим друзьям я обернусь: прощайте, мужики!
На память молча обнимусь пожатием руки.
Опять вокзал. Теперь домой. А там лишь мама ждет.
И нет уже той Дорогой, что там еще живет.
Родной мой город, ты меня весною провожал,
В средине мая я тебя когда-то покидал.
Теперь мой дембельский состав стоит уж за спиной.
Я на перрон ступаю вновь, где были мы с тобой.
На этом месте, в этот день, два года лишь назад,
Была печальна ты, как тень, и слезы на глазах.
Но оглянулся я вокруг, нет никого сейчас.
И только ветер, милый друг, напомнил мне о нас.
Я плечи быстро распрямил, согнал с лица тоску,
И налегке совсем один по улицам иду.
Я шел, и город цвел в садах, листва пестрила в них,
Сияло солнце в небесах, и я смотрел на них.
Я шел, и мне навстречу шла девчонка, что не ждет.
Такой знакомый для меня вдруг голос произнес:
"Привет, солдат". И тишина. Вот мы вдвоем опять.
И ты не ведаешь сама, что мне теперь сказать.
Ломаешь руки и молчишь, и косо смотришь вниз.
Кому из нас теперь простить, что не сумел любить.
Твое последнее письмо √ такой набор из фраз,
И многословное его, держу я в этот час.
Куда решительность твоя вдруг делась в этот миг.
В волненьи девичья рука коснулась рук моих.
Я протянул тебе письмо, чтоб знала ты вовек,
Как можно вычеркнуть любовь лишь в девятнадцать лет.
Вернул, сказал тебе "Прощай", и, не тая обид,
Спокойно дальше зашагал, уже один привык.
И ты осталась в стороне средь улицы молчать.
Все то, что было нам уже не возвратить опять.
Все то, что было, все пройдет, растает, как мираж,
И юность медленно уйдет, совсем уйдет от нас.
Пройдут года, пройдут мечты, я буду без тебя.
Но все ж тебя мне не забыть, Любимая моя.

Наверх!                                   1999 г

БАРНАУЛ

Аллеи изумрудные мне часто сняться блудные,
Проспекты привокзальные, свет утреней зари.
Там город мой на улицах девчатами любуется.
Мне снятся барнаульские полночные огни.
Замру опять под клёнами, под клёнами зелёными.
Мгновенья моей юности, счастливые года.
Там лучшее осталося, как быстро жизнь промчалася.
Там мы с тобой остались, остались навсегда.
Среди ущелий горных поток машин бездонный.
Мне снится снова небо над городом моим.
И тёплый летний вечер, увы, так скоротечен,
И яркие рекламы среди ночных витрин.
Запутавшись в сомненьях, я вспомню на мгновение
Дворы, бульвары, скверики, заводов мирный гул.
Так часто под прекрасной звездою, под кавказской
Мне снится город дальний мой милый Барнаул.

Наверх!                                   февраль 2000

17 МГНОВЕНИЙ ВЕСНЫ

I 14 марта 2000г.
Стоял весенний месяц март, летели с юга птицы.
А в это время мы в горах стояли на границе.
И было нам не до весны, не до любви с цветами.
В буране страшном средь зимы в палатках замерзали.
Чтоб кто-то в шуме дискотек гулял и веселился,
Мне забивал дыханье снег в сугробах у позиций.
Я этой ночью проклял все, с лица сдирая иней.
Здесь юных горсточка бойцов за гору зацепились.
Мой взвод прикрыл собой отряд. и где-то по ущелью
Быть может, шел сейчас Хаттаб, прорвавший окруженье.
Мой лучший друг теперь АК покрылся льдом в буране.
Сурова горная весна в военном Дагестане.
Стоял весенний месяц март, летели с юга птицы.
Из окружения Хаттаб, прорвавшись, шел к границе.

II 16 марта 2000г.
Что такое Кавказ - это горы в снегу, что такое Кавказ - часовой на посту.
Это служба в метель, дикий бег по горам, чья-то быстрая тень впереди по холмам.
Это жажда и зной, пот соленый и кровь, это окрики: "Стой!" из секретов, постов.
Это лишний патрон в магазине АК, и урывками сон, и на марше броня.
Это ветер надежд растревоженных дней, это черная брешь в амбразуре твоей.
Сны и мысли людей, не отснятых в кино, боль и горечь потерь в память вплывших давно.
Краткий день на ногах и бессонная ночь, горы ночью в огнях, что не могут помочь.
Это пыль и песок на зубах и в глазах, это фляги глоток и сухпай на кострах.
С кручь холодный туман и обрыв у реки, и машин караван, что не в силах пройти.
На бессильных руках шрамы прожитых дней, и следы на снегах у заставы твоей.
Что такое Кавказ - не поймешь, не узнав. Школой жизни Кавказ застывает в мозгах.

III 17 марта 2000г.
Спасибо вам, что вы живете, что бьются жаркие сердца,
Спасибо вам за то, что ждете, не спите часто до утра.
Спасибо милые подруги за то, что помните солдат,
Спасибо вам за эти руки, что на плечах у нас дрожат.
За то, что есть на этом свете объятья, первый поцелуй,
За строчки нежные в конверте, признанье: "Я тебя люблю".
За те глаза, что провожают всегда в тяжелый, трудный путь.
А после с радостью встречают, прохладу дарят сладких губ.
Спасибо вам, что есть на свете те, кем мы дышим и живем,
За тех созданий на планете, что мы любимыми зовем.

IV 27 марта 2000г.
Да, ты живешь в нас Дагестан, своим дыханием тревожишь.
И отпечатком рваных ран на душу тень свою наложишь.
Ты не уснешь в нас никогда, ни ярким днем, ни темной ночью
Не растворяться те снега, не отлетят туманов клочья.
На целый век, что мне отдан, ты будешь рвать мое сознанье.
Священной памятью друзьям тебя за годы не предам я.
Твою безоблачную высь, что так манила красотою,
Нам не забыть за эту жизнь, теперь лишенную покоя.
Ты не любил нас Дагестан, ведь мы совсем чужие дети.
Но кто-то жизнь свою отдал здесь за тебя, за мир на свете.
Пусть на твоих вершинах снег всегда хранит следы и песни,
В ущельях голос наш навек себе возьмет твое полесье.
Пускай живут твои поля, что кровью русской поливали.
Живи святая тишина, на рубежах, где мы стояли.

V 5 апреля 2000г.
В жизни много дорог, в жизни много путей, перекрестков и троп, что идут от дверей.
Сквозь леса и поля, через травы и снег, убегут от тебя далеко человек.
Неизведанных дней манят версты вперед, и рассветы тебе вновь несет поворот.
Ты прошел много дней, вслед стелился туман, на дороге твоей дат пустых караван.
Там, за этой горой с кем-то встреча в пути. За твоею спиной километры войны.
Много, много дорог, но всех лучше одна, та, что с этой войны возвращает тебя.
Домой.

VI 7 апреля 2000г.
Уходят здесь дни, друг за другом идут, никто не считает закаты.
И разницы нам, что секунды бегут, и толку, что сходятся даты.
Там где-то за этой чертой далеко плывут облака к горизонту.
Сегодня там лучше, светло и легко, там ласковый ветер и солнце.
Ведь там настоящая дышит весна, там в душах любовь, а не злоба,
Стихи вместо выстрелов, тают снега, и чистая гладь небосвода.
А мне так обидно, что в этой весне нам места, увы, не найдется.
На нас автоматы, гранаты. Во сне нам только весна улыбнется.
Там танцы, веселье и вина рекой, а нас зачастую не помнят.
Не знают, не ценят свой мирный покой и юность сжигают в застольях.
И горько до боли, чужие мы там, повсюду, и здесь мы чужие.
Кому, кроме наших заплаканных мам, нужны мы ребята родные.

VII 11 апреля 2000г.
Кавказская ночь. Вновь не сплю до утра. И сон гоню прочь, чтобы спали друзья.
В палатке лишь печка, да пламя свечи, подруги мои в этой горной ночи.
За полночь. В руках автомат, магазин. На плечи бушлат. Вид унылых картин.
За выступом гор залпы вновь до утра, сигналки всю ночь, да с вершин трассера.
Холодный туман из ущелья ползет. Кто там за спиной? Черт его разберет.
Посты на рубеж. Часовые в окоп. Заткнутая брешь. Враг уже не пройдет.
С поста до поста. На местах ли стоят? Ползет липкий страх. Ничего не видать.
И "Град" гулким эхом гремит в тишине. Стрельба, взрывы, крики, все это на мне.
Еще одна ночь закатилась в рассвет. Вздохнул облегченно, ее уже нет.
Здесь время на месте стоит, не идет. Все ночи похожи, пароль и развод.
Бессонная тьма. На Кавказе весна. Но редко луна, все туманы, пурга.
На метр не видно, не слышно в ночи. И ты в эту ночь ради Бога не спи.

VIII 23 марта 2000г.
Я мог бы все тебе простить за ненаписанные письма,
И за ночей бессонных нить, за день, что бесконечно длится.
Простить за то, что не смогла сказать "Люблю" перед уходом,
За те без слез твои глаза, что провожали на пороге.
Ты знай, мене не тяжело сейчас сказать о чем мечтаю,
Как я хочу тебя обнять, как я люблю тебя родная.
Я все прощу тебе в тот миг, когда б ты мне в глаза сказала:
"Я так люблю тебя. Прости за письма, что не написала".

IX 24 апрель 2000г.
Уходит колонна, уходит. Дорога пылится ей вслед.
И дни друг за другом проходят, а писем все нет нам и нет.
Нет строчек "Привет! Как ты служишь? Скорей возвращайся, мы ждем!"
Орел над горою покружит, напомнит о доме родном.
Холодное небо пригонит с соседних высот вновь дожди,
И ветер завоет в отрогах, колонну сегодня не жди.
Как хочется облаком белым уплыть далеко, далеко
От гор запорошенных снегом в Россию, где будет легко.
От всей суеты тяжких будней, от этой проклятой войны,
От взрывов, что ночью здесь будят, от тонн перерытой земли.
Уйти от всего, что нам чуждо, навек позабыть боль и страх.
Но только упрямое "нужно" нас держит в холодных горах.
Вдвойне тяжело, одиноко, когда нет из дома вестей.
Предел бесконечного срока в цепочках колонны твоей.
Сквозь горы, ущелья и реки колонны нам письма везут.
Жаль вам не узнать и вовеки, как их до отчаянья ждут.

X 1 мая 2000г.
Про них не встретите вы строчки в названьях ярких главных СМИ.
Лишь где-то сбоку в уголочке абзац коротенький смотри.
Абзац о бое из ущелья и о колонне, что сожгли.
Там нет ни слова о потерях, а если есть, то много лжи.
Пестрят красивые журналы, куда летает президент,
И зарубежные скандалы на свой судачатся манер.
Про них нет ни единой строчки, не заслужили говорят.
Они - саперы-одиночки, они - морпех, ВВ, десант.
Они - железная преграда, хоть уязвимы для свинца,
Связисты с горного отряда, мотострелки и шофера.
Они - надежда наша, сила, и нету силы той мощней.
Их имя - Армия России, они - сыны, что служат е

XI 3 мая 2000г.
Непогода, непогода. Десять дней туман с дождем.
Десять дней грязи болото, по колено вязну в нем.
Мокнут скалы и деревья, развезло дорожный путь.
Тянет ветром из ущелья холод, слякотную муть.
Позалило все водою, не спуститься мне в окоп.
По бушлатам мокротою непогода обдает.
А на небе нет просвета. Завтра снова грязь месить.
Лишь совсем чуть-чуть до лета дотянуть бы нам, дожить.

XII 5 мая 2000г.
Я хочу домой!!!

XIII 7 мая 2000г.
Домой! На дембель! Вещмешок. А я стою и чуть не плачу.
Его закончен нынче срок. Ну, все, братан, бывай, удачи!
На ДМБ домой, домой! А я схожу с ума от мысли,
Что мне не скоро в дом родной, который здесь живет лишь в письмах
А он счастливый, дембель он, и на прощанье обернется.
Прощайте горы! Все! Домой! Душа, как птица в небо рвется.
А я кричу: "Когда же я?" Но эхо тонет в перевале.
И утро ветреного дня меня с собою оставляет.

XIV 9 мая 2000г.
Посмотри, браток, Победа. Все цветет вокруг, гляди.
Уже больше полувека наблюдаем эти дни.
В лицах радость и улыбки, в сердце свет и теплота.
И салютов ярких блики, и бушует май, весна.
Нам ли в мае, брат, с тобою юбилей не отмечать
Но, увы, сейчас зимою май нам ласковый встречать.
По пурге и по метели чьи-то крики, голоса.
Где-то видно не успели, мы не спали до утра.
Этот светлый день Победы ты в парадах не встречал,
Как когда-то наши деды на посту в пургу стоял.
Верь, браток, и он настанет, наш победный день в Чечне.
Встретят нас с тобой цветами, победителей в войне.

XV 14 мая 2000г.
Настанет день, и я вернусь. И будет снова все как прежде.
Я с головою окунусь в заботы будней и надежды,
Я позабуду, как не спать, и снег холодный позабуду,
Я их не буду вспоминать, ни холод, голод, злую вьюгу.
Я буду нежно так любить, смеяться солнцу словно дети.
Я буду просто мирно жить на этой солнечной планете.
Я в этот день нарву цветов, отдам тому, кто будет рядом.
И нету в мире таких слов, чтоб эти чувства передать вам.
Настанет день, пройдут дожди, все возвратится, все вернется.
Ты только малость подожди, как тополиный пух завьется.

XVI 20 мая 2000г.
Ты помнишь шум и снег вокзалов, и звуки труб оркестров тех,
Что нам "Славянки" проиграли незабываемый напев.
Ты не забудешь этот вечер, как из морозов уезжал.
Сибирский злой, но милый ветер, твой скорый поезд провожал.
И те глаза те не забудешь, слова твоих последних встреч.
И очень долго, долго будешь в окно замерзшее смотреть.
Ты, поезд, помнишь, провожали. А мы махали им в ответ.
Еще не знали мы печали, и в мыслях гнали всякий бред.
Ты помнишь этот день недели, вокзал, мороз и снегири,
Как в дагестанские капели нас увозили из зимы.

XVI1 24 мая 2000г.
Ты не вернешь назад двух лет, и ни с кого за них не спросишь.
И не найдешь себе ответ, что ты в душе за чувства носишь.
Ты не вернешь назад цветы, два лета солнечных улыбок,
Ни две весны, ни две зимы, и не прощенных тех ошибок.
И эти губы не вернешь, что ночью лунной целовали.
Твой поезд вдаль тебя унес навек от встреч и расставаний.
Нет, не вернешь назад двух лет, и наши юные улыбки.
Не стоит, брат, искать ответ, и в чем здесь наши есть ошибки.
Ты никому бы не простил два года жизни, но не эти.
Ведь ты России отслужил, и ты за них по гроб в ответе.

МИЛИЦЕЙСКОМУ БАТАЛЬОНУ В/Ч 5428 Г. БАРНАУЛА

Ещё одна смена ушла на войну. Менбат опустел. Никого на плацу.
Не ходят по части шеренги солдат. Везут в эшелонах на запад ребят.
Никто на скамейках давно не сидит. Пустуют кровати. Казарма молчит.
И нынче не встретите в городе вы наряды солдат молодых, патрули.
Скучает вокзал, провожая парней. Оркестр молчит вот уже много дней.
Понуро листвою шуршат тополя, им некого прятать теперь от дождя.
И нет на 9 Мая ребят, без них начинается этот парад.
Без них и концерты, как будто не те, не светят кокарды в ночной темноте.
И город, как будто пустеет без них. Скучают фонтаны, и ветер утих.
Безмолвны ворота, замки КПП, и некому даже сидеть на "губе"
А в небе сегодня такая краса. Ведь летом опять расцветает земля.
Но глохнет в груди не раздавшийся стон. Всё дальше на запад идёт эшелон.
Всё выше и выше, вперёд к облакам, уходят ребята к холодным горам.
Далёкого боя доноситься гул, и в этих горах сниться им Барнаул.
Тоскливо дожди умывают дома. Проспектов и улиц прохладная мгла.
Но нет батальона и нету солдат, пустыми глазницами смотрит менбат.
Пустая курилка, дорожки и класс, пылиться "Кираса", ПР и "Витраж".
Последняя смена ушла на войну. И город молчит. Одиноко ему.

Наверх!                                   июнь 2000

КОГДА ЗАКОНЧИТСЯ ВОЙНА

Когда закончится война, и новый день согреет землю,
И отзвенят все ордена весенней тоненькой капелью,
И ветер запахом из трав былых пожарищ дым разгонит,
В моей груди исчезнет страх, и солнце душу успокоит.
И на какой войне бы я в тот светлый день не находился,
Придёт на землю тишина, добром остудит наши лица.
Рукой усталою ремень с затёкших плеч мы тихо скинем.
Какая разница теперь кто здесь свои, а кто чужие?
Какая разница, солдат, в пыли каких дорог, скитаний,
Последний день войны встречать и утро мирных созиданий.
Какая разница теперь, когда умрут все наши беды,
Чья за спиной твоею тень на покрывале белом снега.
Когда закончится война, я вдруг прижму к ушам ладони.
Да, оглушает тишина ещё сильней, чем после боя.
Я верю, в этом дне рассвет навек растопит в небе синем
И тьму утрат, и боль от бед, всё, что у Бога мы просили.
И вновь лазурная вода мене росой лицо умоет.
Когда закончится война, то раны больше не заноют.
Вот так, смотря в чужую даль, до боли напрягая веки,
Вдали от дома я мечтал, когда война умрёт навеки.
Когда закончится война, я никогда уж не узнаю,
Я был убит, лицо зима мне белым снегом засыпает.
Исчезла боль, сомненья, страх, и в этот миг всё завершилось.
Конец войне. В моих глазах она о жизнь мою разбилась.

Наверх!                                   сентябрь 2000

Я МОГУ ЛЮБИТЬ

Неправду кто-то говорит, что нет и нет любви,
Что сердце больше не болит под кителем в груди.
Что с очерствевшею душой встречаем мы весну,
И юность втоптана ногой на тающем снегу.
Не верь, ты тем, кто говорит, я тоже человек.
Я знаю грусть и боль обид, и ласки добрый свет.
Мне не хватает этих рук и чистых, добрых глаз,
Весны, что в этот год с тобой могла бы быть у нас.
Ведь не на век же я солдат, и я любить могу,
Как все в пургу и листопад, в июльскую жару.
И я готов до крови сжать в ладонях роз букет,
И из последних сил бежать в объятия к тебе.
И задыхаясь на бегу, прижав цветы к груди,
В твои колени упаду, ты только позови.

Наверх!                                   декабрь 2000

ЧЕЧНЯ

Земля. Здесь так много смертей. Слеза на щеках сыновей.
Здесь горе и зло в садах проросло. Под снопом огня Чечня российская.

Здесь век страшной платой отлит, здесь снег часто кровью бурлит,
Здесь рубят сады в разгаре войны, здесь ночи и дни со смертью венчаны.

Опять на переднем краю погиб в бестолковом бою.
Под яблони цвет, не встретив рассвет, прощаясь с землёй Чечни обугленной.

Сойдут с гор ручьями снега. Взойдут новым цветом луга.
А вас навсегда забрала земля враги и друзья навсегда в Чечне погибшие.

Вернусь. Всё хочу позабыть. Боюсь, опоздаю любить.
Я жизнь сохранил во имя любви, не знали, чтоб слёз никогда твои глаза.

Весна ароматом пьянит. Роса на ладонях дрожит.
Под шелест листвы, в угаре войны, восходит в садах Чечня цветущая.

Наверх!                                   январь 2001

ПРОШЛА ВОЙНА

Прошла война. Остались раны. Болят и ноют в тишине.
И слёзы высохли у мамы. И стала тихо на земле.
Прошла война, и я вернулся в свою весну, что так мечтал.
И к мирной жизни прикоснулся, и понял, сильно, как устал.
Прошла война. Прошли дороги. И пыль истёрлась на лице.
Родные встретили пороги, что снились там на рубеже.
И ветер ласкою своею унёс тревоги, освежил,
И тёплый дождь своей капелью с души усталость плавно смыл.
Прошла война. Да только снова я ничему уже не рад.
И для ответа нету слова: Ну что ещё стряслось солдат?..
Ну что грустишь? Ведь всё уж в прошлом Ты оглянись вокруг себя.
Что ж ты не пьешь и не смеёшься. Вернись солдат. Прошла война.
Ну что ж ты искоса с тревогой вдруг на людей посмотришь вновь.
И наступив на пыль дороги, вскипает снова в жилах кровь.
И ночью снятся вновь кошмары, мои друзья, что не пришли.
Во сне, пугая часто маму, я громко так кричу в ночи.
Быть может просто мало жизни, ещё я видел на земле,
И не привык нормально мыслить, оставив часть души в Чечне.
Прошла война. И горы с миром вдохнули в души добрый свет.
Пришла весна. Встречай Россия своих героев в 20 лет.

Наверх!                                   май 200

Неся три года щит и меч, любовь и розы охраняя,
Жил, чтобы Родину сберечь. Не спал, чтоб ты спала родная.
Солдатский выполняя долг, лишь розу я возьму с собою,
А щит и меч, и автомат отдам кому-нибудь другому

Наверх!                                   Май 2001

ЗАКАТ

Прекрасен летний горизонт, когда последний солнца луч
Из чрева вырвавшийся туч, играя красками огня,
Горит, сжигая день дотла.

Когда еще в купели вод озер глубоких небосвод,
Бросая тени вниз свои, лежит на зеркале воды
Над чернотою глубины.

Когда последний ветра вздох жару июльскую унес,
Прохладной свежестью своей развеяв в кронах тополей
Несносный зной палящих дней.

Горящий солнца крупный диск из красок огненных одет.
На небе туч прекрасный цвет иссиня-черный с золотым
В закате стелится, как дым.

Горит закат в последний миг перед чернеющею тьмой,
Срываясь, падает в ночной полумрак в звездном освещенье,
И горизонт покрытый тенью скрывает черною стеной.
Ночь.

Наверх!                                   май 2002

ЭПИЗОД - 2

Картины страшной долгие минуты, и злость в бессильи чем-нибудь помочь.
Впервые в жизни я желал кому-то прервать ее и в мир уйти иной.
Пацан, глаза свои не закрывая, сведенный судорогой чуть приоткрытый рот,
Свои кишки из пыли выгребая их втаскивал в распоротый живот.
Немеют пальцы вымазаны кровью, и губы жадно "Пить..." еще твердят.
- Еще немного. Все уже не больно. Терпи, братишка. Все пройдет сейчас.
Товарищ мой, скончавшись на рассвете, оставил право ненавидеть, мстить.
И я под пули шел навстречу смерти, хотя так сильно надо было жить.

Наверх!                                   май 2002

МОЙ СОН

Мне часто снится город Грозный. Туман ползущий из руин,
Меж стен разбитых небо в звездах, горящих скважин горький дым.
Дороги улиц опаленных, цепь бесконечных блокпостов,
На них колонны батальонов в огне винтовок снайперов.
Тот белый снег, накрывший город, что падал белой пеленой,
И как пьяняще пахнет порох, стоящий в воздухе стеной.
В жестокий мир войны ушедшей я возвращался в этот день.
Мне снится город не воскресший среди заснеженных полей.
Наш БТР, в грязи завязнув, стоит, давно уже молчит,
И БМП, тросами лязгнув, надрывно траками скрипит.
Мои друзья, что в камуфляжах навек запомнятся лишь там.
Уже и лица скоро наши разгладит память по годам.
Мне часто город Грозный снится, как снился там когда-то дом.
Из под руин еще ночами погибших слышен слабый стон.

Наверх!                                   июнь 2002

БЕЗ ТЕБЯ

Без тебя все не так. Даже цепи созвездий - бесконечный пустяк, расплескавшийся в небе.
Что теперь каждый час, приближающий вечер, если нету сейчас глаз зеленого цвета.
Что-то колет в груди непонятно и долго. Стук в висках пустоты в мозг врывается болью.
И с тех пор, как ушла ты, сказав "До свидания", в дверь вошла пустота, замерев в ожиданьи.
Ночью ярче, чем днем эти чувства тревожат. Что-то вместе вдвоем нам препятствует все же.
Что теперь у меня?.. Луч надежды лишь тлеет. Все не так без тебя. Возвращайся скорее.

   Наверх!                                   август 2002